Взрывная волна прошлась, главным образом, по фасаду. Большинство же палат — пять из семи, включая объединённые — выходили окнами на внутренний двор.
Шагнув в коридор, я сразу услышал говор и монотонные причитания. «Уши! Мои уши! — Биберхен? Где вы?.. — Ошторожно же! — Ай-ай, уши!..» Подслеповатые летучие мыши в серых халатах слепились в толпу, в центре которой кто-то громко и визгливо стонал, в то время как настоящая боль поскуливала где-то у стенки. Сгорбленная женщина в розовой вязаной кофте, накинутой на халат, прижимала ладонь к разбитому лбу. Между пальцами просачивалось чёрное, вязкое, капало на одежду.
— А ну! В сторону!
Два санитара, грохая ботинками, врезались в толпу, расшвыривая её локтями. Они не церемонились. Я поспешно отступил, и они промчались мимо, с яростью молодых животных, издавая запах разогретого пота.
— Что делать? — спросил Мауэр.
Он был бледен.
— Постарайтесь привлечь их внимание. Успокоить. У нас мало времени.
Я не надеялся, что его попытки возымеют какое-то действие. Они и не возымели. В панике стадо подчиняется вожаку, а уж кем-кем, а вожаком Мауэр не был.
— Проверьте лифт, — сказал я Афрани и кивнул, показывая направление.
Грузовой лифт находился в каморке сразу за лестницей. Справа, на кольцах, висел толстобокий красный огнетушитель. Сейчас кольца были свободны, и шкафчик с пожарным шлангом обнаружил сиротливую пустоту.
— Послушайте! — надрывался Мауэр. — Фрау Бибер! Альберт! Кто видел Альберта?
Его не слушали.
— Фельдман! Фрау Бибер?
Я решительно ввинтился в спины, раздвинул их и протиснулся внутрь.
Безобразно толстая женщина, икая, мотала головой, словно в истерике. С её фиолетовых щёк сыпались слёзы и капли пота. Одной рукой отпихивая маленького старичка, она испускала громогласный нескончаемый визг и билась в руках соседей, как белая рыбина.
— Мои уши! Уши-уши-уши! Мои уши-и-и!
Я хлестнул её по щеке и она замолчала.
— Хальт! — гаркнул я в выпученные глаза. — Молчать! Всем заткнуться!
Эффект был потрясающий.
Охи и вздохи стихли, как будто кто-то повернул ручку настройки. Только вой сирены ещё звенел, надрываясь над опустелым двором. Я оглянулся и увидел глаза. Одни глаза! Мёртвые и живые, чёрные, выразительные. Со стеклянным блеском. Они окружили меня, дюжина пар ушей внимала моему голосу как Божьему зову.
— За мной. В лифт. Живо!
Они подчинились.
Я боялся обмороков и пререканий. Но этот взрыв, ожививший в памяти грохот зениток, погрузил людей в глубокий транс. Тела сжались, морщинистые трещины губ словно замкнули последний крик. Они всё помнили. Это было смешно и страшно. Когда-нибудь, через добрый десяток лет, я тоже припомню и буду хохотать до упаду; я буду ржать как Полли, пока не лопну или не шлёпнусь в конвульсиях.
— Я сказал: «в лифт»!
— Он не выдержит, — тяжело продышал Мауэр.
— По четверо. Выдержит.
— А я?
— Вы первый. Соберите их у запасного выхода. И не шумите.
Я рассчитал верно. Второй взрыв накрыл нас уже внизу, у железной двери. Оглушительная бризантность!
Дверь была отперта, но на счастье Йозеф Мауэр задвинул засов. Если бы он опоздал, воздушный кулак ударил бы по ней с такой силой, что расплющил тех, кто сгрудился позади. И всё же, даже смягчённый преградой, удар был страшен. Земля подпрыгнула, с потолка посыпалась штукатурка. Грохот взломал барабанные перепонки. Полуоглохший, я понял, что Афрани что-то кричит, но смысл ускользал. Негнущимся пальцем я потянул засов, и когда вьющийся воздух ворвался внутрь, начал выталкивать чужие спины, меся их как тесто.
— Живо! Живо-живо!
Одиннадцать. Кто-то остался внутри?
Старушка в розовой кофте. Заметив её скрученную фигурку — Афрани отчаянно махала рукой, подзывая меня, — я почувствовал, как на душу рухнул огромный камень. Сорвалось. Я едва не закричал от досады. Их должно быть двенадцать! Я клацнул зубами, и тут одна из сморщенных рук шевельнулась, и розовая кофта полезла вверх.
Я подскочил и подхватил её под мышки.
— Быстрее. Прошу вас!
.
***
.
Ветер осыпал стену чёрным осколочным крошевом, и запорошил крыльцо. После второго взрыва двор уже не выглядел опустелым, но клубы дыма скрадывали контуры запасного выхода, создавая довольно приличную завесу.
— Мауэр, да где вы, чёрт… Афрани!
Я какой-то миг я едва не запаниковал. Белые плечи и спины замедленно толкались вокруг, как туши слонов, вовлекая в душный водоворот. Вот, мелькнул синий платок — и опять затянуло. Мне наступили на ногу. Небо и земля являли один сероватый ком, в центре которого вихрилось что-то юркое и оранжевое, дышащее жаром.
— Коллер? Что теперь делать?
— Держитесь вместе, – сказал я, подтаскивая его за халат.
Точнее, за обрывки халата. Ветер и толчея превратили одежду в кучу лохмотьев.
— Куда идти?
— Никуда. Стойте здесь.
— А вы?
— Я подгоню машину.
Со стороны забора и горящих сараев всё ещё раздавались редкие автоматные очереди. Внезапно я услышал новый звук — «БАМП!» — как будто лопнула банка. Грянули ещё два разрыва, один за другим. Зарево взметнулось к небу, пламя стало нестерпимо ярким и жёлтым, и кривляющиеся фигуры опять заорали.
Новый резкий хлопок.
— Не стрелять! — прогудел металлический голос Трассе.
Я повернул за угол.
Фургон стоял на своём месте. Со включенными фарами, в свете которых кружились обрывки бумаги. Из-за задымлённости создавалось ощущение, что царит глубокая ночь.
Площадка перед гаражом пустовала. Всех забрали на фронт. Ха-ха. Прощай, живая изгородь. Я уже понадеялся, что всё пройдёт благополучно, когда дверца вдруг распахнулась и из кабины высунулась растрёпанная голова.
— Кто здесь? Это ты, Людвиг?
Белокурые волосы, блестящая футболка, в руке — пистолет или револьвер. Я не стал медлить. Кулак на сокрушительной скорости влепился в лицо, парень булькнул и запрокинулся внутрь. Я схватил его за лодыжки и вывалил на асфальт.
— Тебя ещё не хватало!
При падении он чем-то зацепился, загромыхала жестянка. Я наклонился и поднял эту вещь, не веря своим глазам. Увесистый железный цилиндр сужался воронкой, к которой крепилось кольцо взрывателя. Ручная противотанковая граната HG-Panz3! Ничего себе танцы!
— А что же тогда в трусах — ядерная боеголовка?
Он не ответил.
Небо серело. Я взял гранату и маленький пистолет, дамский выкидыш «вальтера». Прислонил тело к гаражной стене и полез в кабину. Кто-то пробежал мимо, но не окликнул, и сам я тоже не стал его окликать. Врубил зажигание и осторожно, задним ходом, попятился к зданию, светя габаритниками, но не сигналя.
Заметив огни, Мауэр выступил вперёд. Полы его халата распахнулись, лохмотья пижамы обнажили сухую грудь и ключицы загнанной лошади. Я спрыгнул на землю и торопливо махнул ему:
— Давайте сюда!
Он всплеснул руками и потрусил назад.
Медленно, катастрофически медленно! Я прямо чувствовал, как утекают наши секунды. Так и подмывало взмыть обратно в кабину, врубить пятую передачу и стартовать прямиком на Марс. Ну где же Афрани? Что там за заминка?
Протолкавшись к кузову, я сообразил, в чём тут дело.
Толстуха с больными ушами никак не могла влезть в фургон. Она беспомощно хваталась за тент и пыталась подпрыгнуть, но борт был чересчур высоко, и колено попросту не дотягивалось. Кто-то подставил ящик. Я грязно выругался. Всё наше предприятие грозило сорваться из-за слонихи, в буквальном смысле слова, закупорившей нам путь к отступлению.
— Йозеф! Ещё кто-нибудь… Как вас — Альберт? Помогите её подсадить!
Совместными усилиями мы приподняли эту тушу и перевалили её через борт. Дальше пошло легче. По моей спине лился пот и руки дрожали, я испугался, что не смогу держать руль. Раны на запястьях открылись. Я истекал кровью, как резаная свинья.
— Не влезает! — истерически вскрикнул женский голос.
— Прижмите локти!
— Биберхен?..
Мелькнуло посеревшее лицо Афрани с расширенными глазами. Я перехватил её за локоть и подпихнул к кабине. Посадка заканчивалась. Мауэр, свистя горлом, принял борт, помог закрепить и подался вперёд, желая что-то сказать. Изо рта вырвался кашель вперемешку со слюной.
— Потом. Всё потом. Держитесь крепче!
Мотор заурчал.
Пелена тумана колыхнулась и вдруг разорвалась. В прорехе обнаружился светлеющий пласт неба с сияющей в нём звездой прожектора. Я увидел чёрную стену, она стремительно напирала прямо на нас. Шины взвизгнули — я крутанул руль. Позади грянул выстрел. Афрани тоненько закричала, стены бросились нам навстречу, вильнули, бросились врассыпную перед человеком с огненным фонарём. Он шарахнулся влево и исчез.
А на горизонте уже вставала заря. Верхушки сосен, подсвеченные пожаром, походили на мачты военной эскадры. Ворота были открыты, и фургон проскользнул в них, шаркнув колёсами по резиновой полосе, отмечающей границы двора. Дорога, уходящая в горы, была покрыта слюдой. Я засмеялся и снова нажал на газ, выжимая последнюю мощь лошадиных сил, выводя машину туда, где ещё ютились остатки тьмы, забиваясь в расщелины; к спрятанной в лесу железной дороге и серебряным рельсам, молчаливо протянутым в любую точку доступного космоса.
Туда, где нас уже ждал «ЦВЕРГ».
.