Тайник
Разноцветные камни в песчаном узоре,
Бирюза и плавник.
Задыхаясь приливами, плещется море…
Поздним вечером выскользну в маленький дворик
И устрою тайник.
Из бутылочных стёкол, невидимых глазу,
Запотевших насквозь,
Получаются лучшие в мире алмазы,
Огранённый хрусталь,
Жемчуга
И топазы,
И слоновая кость.
Голубые пески гематитом богаты.
В колдовской тишине
Как пролитые звёзды сияют агаты:
Их, наверное, здесь разбросали пираты
И оставили мне
Ожерельную нить — переплёт виноградин,
Кружевной ламбрекен…
Кто умеет хранить — тот не будет обкраден
Никогда и никем!
Под небесным крестом, среди южных соцветий
Занемеет рука.
Ни биенья, ни вздоха:
В строжайшем секрете
Опущу сокровенную память о лете
В глубь земли-
тайника…
.
Город мастеров
Как страшен город мастеров
В бесспорно лучшем из миров,
Когда ты лузер.
Когда все с блеском на парад,
Лишь только ты, дегенерат,
Ползёшь на пузе!
У них не руки, а резцы —
Изготовляют образцы
Изящной формы.
А ты, неловкий как му-му,
Невольно мучаешь саму
Идею нормы.
Хотел бы вывернуть на взлёт,
Да только что-то не даёт —
Хватает сзади.
Один толчок, один совет!..
Но никого, простите, нет:
Все на параде.
Извилист город мастеров:
Ты заплутал в тени дворов
И белых башен.
Ни шаг вперёд, ни два назад,
И только сверху строгий взгляд —
О, как он страшен!
.
Маршрут
Ранний сбор. Туман. Роса свежа ещё,
Привокзальный сумрак ждёт рассвета.
Хорошо быть вольным отъезжающим
Без вещей и денег. Без билета.
Может не проверят? У компостера
Ворон пассажиру глаз не выстучит,
Всё равно, чужие ведь,
Не гости мы,
Сборище пустых дорожных выскочек.
Первый час вразлёт… Тусклы прожекторы,
Вентили и клапаны закрыты,
Дверь забита. Гонка за сюжетами
Позабыта. Всё уже забыто.
Чашки дребезжат от сотрясения,
Полки заполняются усталыми.
Кажется, сегодня воскресение —
Или вознесение над шпалами?
Наобум и в гору — «Сортировочный»,
Пустота, как сопло, давит уши,
На часах — ноль-три ориентировочно,
И радийный ключ сиплей и глуше:
— Туки-тук.
Зачем?
С больничных станций
Вьюжит ночь: мол, что, бродяга, выдуришь?
Долог бег на длинные дистанции,
На коротких выдохнешь —
И выгоришь…
…
«Подъезжаем!» — тамбур вспыхнул саваном;
Колокольни — в гомон растревоженный:
Незнакомый город… Слава! Слава нам!
Не сошедшим раньше,
Чем положено.
.
Re: Монтэгу неотправленное
Одумайся, Монтэг, не поджигай
Чужие книги — ветхие останки,
Восставшие из пепла спозаранку,
Написанные вновь.
Послушай, Гай,
Мы позабыли грамоту, но дети
Ещё поют на древних языках.
В их любопытных крошечных руках
Мурлычет сонно марсианский ветер.
Пожалуйста, Монтэг, оставь слова
Валяться так, как время разбросало.
Они скудны, их безнадёжно мало,
Их голос шелестит едва-едва
Над нашими погасшими умами.
Повремени, Монтэг!
Побереги
Пергамент, что снимается слоями,
Рисунки, метки, странные круги
Истории. Мы станем зеркалами,
И текстами —
Да-да, мы все, мы сами!
Я тоже текст.
Прочти меня. Не жги…
.
Типично архетипичное
– Моё имя… Христиан-Теодор?
– Я запомню! (произносится с угрозой)
Я учёный, и, значит, критичен вдвойне,
Недоверчив и сдержан, однако
Скептицизм не даёт основания мне
Сторониться намёков и знаков.
После точных занятий, расставив тома
По порядку, в вечерней тиши
Я пытаюсь лечить близорукость ума
Дальнозоркостью глаз и души.
Предположим, дана
Нам свеча и стена.
Очень просто.
Так в чём же загвоздка?
А проблема лишь в том, что пока не ясна
Эта странность на белой извёстке.
Не помарка, не плесень — слепое пятно.
Я пытаюсь его соскрести.
Но подушечки пальцев с пятном заодно,
И меня начинает трясти:
Непонятное нечто, аморфная суть,
Тошнотворная даже на ощупь!
Я пытаюсь её шевельнуть, растянуть,
Изучить консистенцию, площадь,
Разложить и исчислить. Но вязкая тень
Обретает всё большую живость.
Она дышит, танцует и просит: «Задень!
Будь учёным, забудь про брезгливость».
Я учёный и верю в Реальность и Факт,
Даже если мой разум в смятеньи.
И поэтому я буду двигаться в такт
В полушаге от собственной тени.
Нечленораздельно апокалиптическое
По радио передали,
что будущего не будет,
и прошлое тоже вышло —
курите бамбук и травку.
Забавно, а мы не ждали.
Да ладно, свои же люди!
Сто тысяч чертей им в дышло,
пророкам на четверть ставки!
Они нас гнетут прогнозом
февральского рагнарёка:
мол, кризис, пучина бедствий,
страна умирает в муках…
Мы только пришли с мороза
и нате — опять морока:
в тумане причин и следствий
с разгону такая штука!
А можно без негатива?
«Кошмарно, а дальше хуже»,
«ужасно, всё бренно-тленно»
и прочее «ах ты боже»…
Давайте, умрём красиво,
с шампанским вином — кому же
ещё показать Вселенной,
на кой мы ей дьявол гожи?
Морозы себе крепчают,
а с ними крепчают люди.
Мы будем из стали с перцем
до самых армагеддонов.
В стотысячный обещая
себе и другим, мы будем
стучать закалённым сердцем
в покоцах от закидонов.
Тик-так, до забвенья малость:
на небе — чернила с кровью,
и мертвенно бледный мерин
ступает по сухостою.
В бутылке ещё осталось…
немного. Твоё здоровье!
Вот прямо сейчас проверим,
чего мы на деле стоим…
.
Тик-так
Кто слушает снегопад —
Рискует поймать тик-так,
Рассыпанный невпопад
Ритмически, но не в такт
Тик-таку больших часов,
Зашитых в грудную ткань,
Тишайший из голосов,
Звучащих в такую рань.
Рассвет прорастает сквозь
Асфальтовый мрак трущоб.
Рубиновых пальцев гроздь
Касается губ и щёк.
Удобно и сладко спать
На гребне вневременном.
Волнует слепую гладь
Стрекочущий метроном.
Дыхания ровный свист
Поймает он в два щелчка.
Тик-такты слетают вниз
К биению у виска.
На стыке дрожащих век
Морозная плёнка сна.
Тик-так — опадает снег
Как ранняя седина.
Постукивает — тик-тик —
По тающей простыне.
И как бы проснуться мне,
Пока механизм не стих?..